Спутниковый интернет и контроль России над ее киберсферой

Российские эксперты в области телекоммуникаций уделили пристальное внимание заявлению 22 февраля о запуске на орбиту двух экспериментальных микроспутников частной космической компанией SpaceX (« Ведомости» , 22 февраля). Основная цель запуска ракеты Falcon-9 SpaceX была рекламирована как развертывание испанского спутника «PAZ», который будет использоваться для контроля над судоходством и сбора метеорологических данных ( Spacex.com , февраль 2018 г., Hisdesat.es, 22 февраля). Российские правительственные эксперты в области телекоммуникаций поняли, что размещение этого спутника на околоземной орбите является первым шагом в проекте SpaceX «Starlink» для развертывания тысяч небольших спутников, способных охватить весь мир высокоскоростной широкополосной телекоммуникационной сетью, что делает доступ в Интернет доступным для каждой точке мира, в том числе на территории России. Сеть из многих тысяч спутников бросают вызов идее российского правительства о национальном суверенитете.

Цель проекта Starlink – сделать доступным, надежным и быстрым Интернет-соединение для всех на земном шаре – космополитический визионизм в самом широком смысле этого термина. Но российские власти рассматривали быстрое развитие киберпространства как серьезную угрозу для российского государства и трактовку Россией понятия национального суверенитета (см. EDM, 16 декабря 2016 г. , 13 декабря 2017 г.)). В последние годы правительство действовало в целях введения территориальных концепций национального суверенитета в форме политики, направленной на установление «цифрового суверенитета» в киберпространстве. Власти также хотят обеспечить, чтобы самоопределенная «сфера влияния» России совпадала с кибер-сферой влияния за пределами ее национальных границ, чтобы включить в нее традиционные русские имперские и советские границы («ближнее зарубежье»).

Суверенитет представляет собой исключительную и независимую власть государства в отношении населения, расположенного на определенной физической территории, определяемого географическими границами. Морское право ссылается на географические границы государства, предоставляя государствам горизонтальные расширенные суверенные права на указанные (обычно прибрежные) морские зоны. Кроме того, существует явно вертикальный аспект национального суверенитета, но он по-прежнему неоднозначно определяется, поскольку воздушное право и космическое право используют разные подходы и различные ориентиры. В соответствии с Конвенцией о международной гражданской авиации 1944 года государства придерживаются абсолютной и исключительной юрисдикции в отношении своего воздушного пространства в целях воздушного движения ( Icao.int, доступ к которому 7 марта). Напротив, в соответствии с Договором 1967 года Организации Объединенных Наций о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, государства признают и утверждают, что космическое пространство не может быть предметом национальных требований ни с чьей стороны ( Unoosa.org ). Следовательно, граница между воздушным пространством и космическим пространством представляет собой вертикальный предел национального суверенитета. Но где эта граница? Являются ли спутники с низкой земной орбитой внутри или снаружи?

Российские власти в течение последних нескольких лет адаптировались к эволюции киберпространства, предпринимая ряд политических шагов, чтобы обеспечить, чтобы их политика давала им полную юрисдикцию в кибер-деятельности, происходящей в пределах их географических границ. Во-первых, национальное законодательство, такое как закон о информации от июля 2017 года, стремилось обеспечить государственный контроль за передачей и хранением электронных данных (« Российская газета», 30 июля 2017 г.). Во-вторых, российские власти стремились установить законы, политику и процессы для обеспечения контроля над отдельными лицами, предприятиями и платформами социальных сетей, чтобы позволить государственным органам контролировать, отслеживать или пресекать передачу и иметь доступ к хранению данных. Российские власти вынудили предприятия предоставлять «бэкдоры» компьютерным программам и устройствам, которые позволяют им контролировать и вмешиваться в их работу( Scrf.gov.ru , 25 октября 2017 года). В-третьих, российские власти приняли законы и меры по пресечению или блокированию анонимных программ и платформ. В Главном радиочастотном центре Роскомнадзора создан отдел, специально предназначенный для блокирования доступа к виртуальной частной сети (VPN) и других программ анонимизации ( Немецкая Волна, 6 октября 2017 г.). В-четвертых, российские власти приняли меры по получению контроля над криптографическими распределенными технологиями «блокчейнов» с использованием стандартов в законодательстве ( Duma.gov.ru , 20 февраля), а также государственных и коммерческих банковских операций, таких как Центральный банк России ( Cbr.ru , доступ к которому 7 марта).

Starlink от Элона Маска не является первой попыткой создать широкополосную передачу данных через спутниковую сеть. Система может быть блестящей концепцией, но по-прежнему представляет собой предприятие с высоким риском. Во-первых, Starlink сталкивается с конкурентами, такими как OneWeb и другими подобными спутниковыми проектами, от   Samsung, Panasonic Avionics и другие. Помимо конкуренции, существует серьезная проблема успеха стратегии развития Starlink с позиции российского правительства. Минобороны России в течение некоторого времени распространяло слухи о том, что у него есть способность «глушить» низкоорбитальные системы передачи (« Известия», 30 августа 2016 г.). Но «забивание» помехами больших площадей электромагнитного пространства обойдется дорого, изолирует и будет мешать реализации аналогичных проектов, уже заявленных властями России. В частности, в своем ежегодном послании Владимир Путин заверил, что к 2024 году Россия выпустит собственную спутниковую систему доступа в Интернет для Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока ( Kremlin.ru  1 марта).

Возможно, более конкретные вызовы глобальному Интернету связаны с позицией Министерства связи и массовых коммуникаций России в отношении контроля над Интернетом на территории России. Основным учреждением для международного регулирования является Международный союз электросвязи, специализированное учреждение Организации Объединенных Наций. В прошлом МСЭ действовал не столько как международный регулятор, сколько в качестве координатора национальной политики в области электросвязи. К настоящему времени МСЭ не достиг консенсуса в отношении регулирования передачи данных спутников. Делегация России в этом международном органе, играя ключевую роль лидера в сегменте региональных содружеств в рамках МСЭ, была убежденным сторонником национального подхода, а не многостороннего подхода ( Rcc.org.ru, доступ к которому 7 марта). Можно ожидать, что российская делегация в рамках МСЭ продолжит эту лоббистскую работу не только для Российской Федерации, но и для других стран бывшего советского пространства. Разделение между теми, кто выступает за подход с участием многих заинтересованных сторон, и теми, которые поддерживают национальный подход, в настоящее время в основном сосредоточено на том, в какой степени Корпорация Интернета по присвоению имен и номеров (ICANN) должна играть ведущую роль в координации присвоений маршрутов имен и номеров в интернете. Вскоре ожидается, что в ходе дебатов будет включено определение вертикальных пределов суверенитета.